Кесарю – кесарево, а слесарю?

В Интернете и не только в Интернете продолжают скандалить и просто обсуждать вопрос возвращения церковного имущества из музеев собственно Церкви. Позиции сторон очевидны до безобразия – Церковь хочет «всем владети», музейщики ничего возвращать, ясное дело, не хотят. Аргументация сторон также всем известна и вполне бояниста – Церковь утверждает, что это имущество нужно для служения, а не попусту по музеям пылиться, тогда как музейщики утверждают, что как только имущество у них забрать, так оно тут же и рассыпется в прах без надлежащего ухода и контроля (каковые, ясное дело, кроме музейщиков никто обеспечить не может). Вполне традиционно стороны сего вялотекущего конфликта друг друга не слышат, причём не слышат в упор даже на ими же самими созванных и организованных круглых столах и прочих конгрессах.
По здравом размышлении над сложившейся ситуацией подумалось мне, что нехудо бы изложить собственный вариант решения вопроса…



Прежде всего отмечу, что я имею прамало отношения как к Церкви, так и к музеям. Причём как по роду службы (подвизаюсь в IT, каковые ни туда, ни сюда как-то не относятся), так и по жизни (некрещён, а музеям предпочитаю консерваторию). Посему, возомнив себя этаким «независимым экспертом», я задался вопросом – а почему, собственно, стороны конфликта желают того, чего желают? Причём вопрос касается не официально объявленных позиций, а именно реальных, осмысленных резонов.
К примеру, Церковь требует всё вернуть. И это требование легко можно объяснить – РПЦ постепенно порабощает нашу страну и расширяет своё влияние на все сферы жизни в РФ. Школы и детские сады захвачены преподаванием всяческих «Основ православной культуры» и прочих тому подобных дисциплин. Не так давно (поищите по новостным лентам) украинские химики обратились к властям РФ с просьбой напрямую покупать у России газ (дабы производство не страдало от постоянных склок между нами и Украиной) – обратилось не абы как, а через патриархов РПЦ. Казалось бы, при чём тут Церковь? Но химики-то не слепые и видят, кто у нас какое влияние имеет. Короче, РПЦ широкими шагами завоевателя марширует по стране. В связи с чем Церкви необходимы свои, скажем так, «производственные центры» и «офисы». Монастыри и храмы, проще говоря – любая организация для нормального своего функционирования требует наличия соответствующей базы.
Построить монастырь или даже храм – это вам не палатку с шаурмой возвести. В Москве, к примеру, новые церкви строятся, но обратите внимание, как много их застыло на половине пути – нехватка ресурсов для постройки сказывается даже в таком, казалось бы, богатом регионе, как Москва. Однако же в ведении музейного треста находится изрядное количество монастырей и храмов уже готовых, уже построенных, с коммуникациями и даже с отделкой и утварью. Возникает закономерный вопрос – зачем надрываться и строить новое, когда можно преспокойно жить в уже существующем? При этом в данном вопросе моральное право – на стороне РПЦ. В конце концов, эти монастыри и храмы и в самом деле строились Церковью для своих нужд – Церковь из своего кармана оплатила материалы, работу, отделку, всё это золото, роспись и т.д. А вот музейщикам как раз экспонаты достались, что называется, на халяву – государство просто отняло и отдало.
Таким образом, рискну предположить, что Церковью движет известного рода жадность (к вопросу о смирении, кротости и нестяжании), оправдываемая, впрочем, желанием вернуть то, что Церкви принадлежало и было у неё отнято.

А что же музейный трест? Музейщики, как ни странно, вложились в это «спорное имущество» не меньше, чем Церковь. Досталось всё это им, ясное дело, даром. Но ведь любое имущество – и экспонаты тоже – требует бережного обращения, а уж музейщики в бережном обращении понимают больше всех остальных вместе взятых. Сколько средств было вложено в реставрацию и поддержание церковного хлама в должном состоянии, словами не передать. Причём не только денег, но и в прямом смысле жизней – реставраторы годами могли просиживать над какой-нибудь иконой, дабы однажды представить её свету в её первозданном облике. А тут приходят попы и говорят, дескать, спасибо за заботу о нашем имуществе и просим всех на хрен отсюда. Получается как минимум некрасиво. Даже если оставить в стороне всякие высокие материи, то услуга сохранения и реставрации стоит денег, о каковых Церковь, забирая своё имущество, почему-то предпочитает не вспоминать. А ведь на деньги, на которые в течение десятилетий содержался и реставрировался какой-нибудь храм, вполне можно было приличный музей поблизости отгрохать.
Кроме того, музейщики вполне оправданно беспокоятся за эти самые экспонаты. В церквях принято целовать иконы, и вообще предметы культа, попав в церковь, будут не лежать за стеклом, а использоваться. Понятно, что попы не вандалы и тоже о своём имуществе заботятся, но всё ж таки у Церкви нет штата высококлассных реставраторов, которые могли бы обеспечить иконам и предметам утвари должную сохранность. И музейщики – тоже вполне оправданно – опасаются, что уж их-то священники точно не станут приглашать для обслуживания этих ценных вещей. Кроме того, музей предусматривает возможность каждому ознакомиться с наследием предков (к каковому и религиозные экспонаты относятся), тогда как в действующих церквях и монастырях, опасаюсь, фиг кому дадут на эти вещи взглянуть.
Таким образом, смею предположить, что музейным трестом движет тоже жадность (жаль потраченных на «спорное имущество» средств) пополам с трепетным отношением к своему детищу.

Так что же делать?

Во-первых, имеет смысл понять, что проблема не будет решена до тех пор, пока договаривающиеся стороны оперируют всяческими высокими материями вроде «исторической справедливости», «духовного наследия», «культурных ценностей» и тому подобного. Во-вторых, отринув весь этот высокопарный бред, необходимо говорить об имуществе только и исключительно как об имуществе. Которое имело владельца, сменило владельца и снова должно сменить владельца.

1. В каждый предмет «спорного имущества» (включая и собственно здания с отделкой) с момента изъятия его у Церкви и передачи в ведение музейного треста было вложено некоторое количество средств – содержание, реставрация и всё такое. Полагаю, сведущие люди могут подсчитать эти затраты. И выставить Церкви соответствующий счёт за услуги, после оплаты коего (и ни ранее!) Церковь получает свроё имущество назад.
2. На вырученные деньги музейный трест проводит всестороннюю голографическую съёмку передаваемых предметов, благо в наше время голография перестала быть аттрибутом фантастики и стала делом обыденным. Сии голограммы и будут экспонироваться публике в музеях, в то время как с возвращёнными ей оригиналами Церкровь поступит так, как сочтёт нужным.
3. Буде Церковь заинтересована в сохранении и реставрации своего имущества, музейный трест вполне может оказывать ей соответствующие услуги за соответствующую сумму денег.
4. Буде какой из экспонатов будет уничтожен нерадением Церкви и нежеланием её звать реставраторов и т.д., на его голографии так и писать – в таком-то году передан Церкви, а таком-то году уничтожен её нерадением. Чтобы всякий знал, почему мы больше никогда не сможем полюбоваться на оригинал той или иной иконы.

Кроме всего прочего такой подход значительно упростит экспонирование всех этих ценных вещей – голограмму проще выставить в музее, проще привезти в другую страну на время (типа, сотрудничество музеев мира), да и вообще проще размножить при необходимости. А при наличии резервной копии и сохранность обеспечивается проще и дешевле, чем с собственно предметом.
--
Подробнее об этом…